Про любовь в двух частях

Светлый весенний солнечный луч легко оттолкнулся от маленького круглого зеркальца, видневшегося из дырки соседского забора. Подрагивая веселыми бликами – зайчиками, отражённый луч мягко коснулся её щеки, пересчитав все веснушки. Стеснительно спустился к груди, задрожал, растерялся и, испуганно подпрыгнув, запутался в длинных ресницах больших чёрных глаз.

Она лениво взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливого комара, зажмурилась и, потеряв на мгновение равновесие, неловко упала, выронив расписанный розами кувшинчик с маслом.

Её звали Аннушка.

Самодельное конопляное масло с удивительно нежным ароматом разлилось громадной желто-зеленой лужей по всему двору.

А через неделю после этой случайности лепестки роз у неё в саду поменяли цвет с белого на зелёный. Аннушка пролила масло ещё раз, но уже с умыслом. Лепестки снова поменяли цвет. Только чуть по-другому – из зелёных превратились в красные, а потом опять в белые.

Невероятные метаморфозы с цветами цветов полностью изменили жизнь Аннушки. Она теперь поливала растения не только конопляным маслом, но и для разнообразия кокаиновой настойкой. Работы невпроворот. Пока конопли накосишь, высушишь, семена соберёшь, да и с порошком для настойки всё было непросто. Благо, влюбленный в девушку мальчишка из соседнего дома за дырявым забором, усердно помогал ей, а после целовал её в щёчку под старой цветущей яблоней. Аннушка слыла девушкой целомудренной. И кроме поцелуев соседу ничего не позволяла. Мальчишка был косой, туповатый и бедный. Целомудренность проявить было не сложно.

Результаты эксперимента потрясали. Лепестки меняли цвет в зависимости от времени суток и вообще, оказались в зависимо-сти. На эти цветочки слетались всякие пчелы за нектаром. И начали люди лечить радикулит, используя апитерапию. Кусали полосатые насекомые людей в округе до тех пор, пока поясница у больных не излечивалась. Но к пчелкам пациенты за время курса привыкали так, что даже выздоровевшие пациенты желали быть укушенными. Пчелы были многоразовые – одна взрослая особь давала до 30 жалодоз. Они были очень домашние и всегда вовремя возвращались в свои сказочные домики – улики, сложенные из коробочек опийных. Пчёлки, у которых в попках накапливался кокаиновый концентрат в малых дозах после сбора пыльцы, немного доодуревали от маковой соломки и старались далеко от своих хаток не улетать. Перманентно обдолбанные местные жители, а также иногородние, которых в округе становилось все больше, с удовольствием покупали произведенный ручными пчёлами мёд, который Аннушка реализовывала через свою торговую сеть бабушек-медушек. Они, замотанные в специальные жёлтые в чёрную полоску платочки, сидели у края дорог и зазывали покупателей трогательными песенками. С видимым удовольствием и затуманенными взорами бабушки-медушки намазывали волшебный искристый мёд на свежеиспеченный хлеб и задумчиво ели. Этот маркетинговый ход, придумала сама Аннушка в один из тёмных вечеров, когда так тяжко на душе, а творить охота. “Покупайте мёд бесплатно, подходите многократно”. Она гордилась своим слоганом.

В ее ближайших планах было открытие банка. Она даже название ему придумала. Ирландское. Мак-банк. Дела шли вгору. Аннушка росла, избиралась в местные органы самоуправления и даже была награждена на сцене местного городского клуба медалью «За Верность». “За какую ещё верность?” – строго спросила изумленная женщина, награждающего ее противного мужичонку. Тот сосредоточенно и с видимым удовольствием, усердно и долго мял ее грудь и, похоже, совсем не собирался быстро заканчивать про-цесс прикрепления медальки. От груди его с трудом отлучили и оттащили волоком за кулисы, вычурно матерясь, подоспевшие на выручку ответственные работники культуры. Оставшись на сцене одна и без ответа, Аннушка немного растерялась. Взяв себя в руки, она исправила неловкую ситуацию тем, что сама пояснила смысл награды. “А за такую верность, которая всем верностям верность!” Зал рукоплескал. И у счастливой Аннушки прямо на глазах изумленной публики выросли два больших белоснежных крыла. Она вспорхнула и плавно вылетела из клуба через большое распахнутое окно, растворившись в весеннем прозрачном небе и запахе черемухи.

Аннушка всё стеснённей чувствовала себя в рамках малого географического пространства. Творческий ум и неуемная жажда продвигать себя во всех направлениях выбранного бизнес проекта предполагали соблюдение определённых стандартов. Пара артистичных и точных движений скальпелем в исполнении местного ветеринара, и её правая грудь округлилась, черные зрачки расширились, а виртуозный татуаж губ с ассиметричным эффектом придал общему виду гармоничную завершенность. Она была собой очень довольна.

Однажды к Аннушке пожаловали двое бородатых мужчин и с ними десяток парней, сошедших с обложек журналов для женщин. Она, теряя сознание от плохо скрываемого чувства собственной значимости, со словами “базару нет” подписала первый свой приличный, но международный контракт с семью нолями. Порошок крупными снежинками посыпался, как снег за полярным кругом… Появились помощники, охранники, французское шампанское, и даже ей были подарены живьём двое красавцев с обложек. ” Какая шумная и весёлая жизнь “,- улыбалась Анна, поглядывая в обрамленное якутским золотом с колумбийскими изумрудами зеркало. Она не знала точно, где эти Якутия и Колумбия. Но зеркало ей нравилось необычайно.

Потом балы в тайных ложах, «стрелки» в бежево-рыжих пустынях, «сходки» в скалистых мрачных горах. Ее уважали и боялись. С ней хотели дружить, ей уделяли внимание весьма влиятельные люди. А один раджа в забрызганной свежей кровью чалме, добиваясь ее расположения, на коленях упросил принять Аннушку семейную реликвию – огромный сапфир ослепительной небесной синевы.

Но удача – штука преходящая. И вот где-то в кампучийских джунглях Аннушке прострелили мочку уха, дважды подрезали лицо, а отравленной неизвестным ядом стрелой задели одно лёгкое. Но она, несломленная, каким-то невероятным чудом выбралась почти живой и, истекая кровью, подала на гражданство одной островной страны. Получила его в тот же день и там через некоторое время была избрана премьер министром, купив во время избирательной кампании всю страну целиком за чёрный нал.

Она достигла всего, о чем мечтала. Однажды, сидя на бамбуковом троне, выпив дорогущего вина, вся в драгоценных камнях и золоте, в шляпке от местной модистки Коки, она впервые в жизни почувствовала усталость и заснула.

2

Ань, слышь… Плюгавый дворник Мусик со стаканом какого-то самодельного пойла, еле держась на ногах, пытался влить противную коричневую, пахнущие спиртом, жидкость в неподвижный рот лежащей в сугробе женщины. Ее белые губы не шевелились. Припорошенные снегом ресницы чуть прикрывали большие черные глаза. Дворник понял, что в этот раз всё… Аня последние пару месяцев пила до полного разрушения сознания и печени. Без остановок, о три – четыре дня подряд. Затем валялась в затянутых тонким льдом лужах или прямо в снегу.

Было ужасно холодно. Дворник ,человек добрый, но безденежный, как мог выручал пожилую даму, которая появилась в их дворе как-то вдруг из ниоткуда, делился с ней остатками скудной еды со своего стола и дешёвым спиртным. Когда Аня приходила в себя, то рассказывала о каких-то колумбийцах, лаосских джунглях, афганских песках. Рассказывала увлечённо и смешно, слегка просвистывая некоторые буквы, и с сильным придыханием. Иногда, ее черные зрачки, вращались, как у большой пчелы, усиливая эмоциональность и без того красочных рассказов.

Мусик жил одиноко и никогда семьи не имел. Да и имя его было вовсе не Мусик. Так звали его единственного близкого друга, рыжую таксу . Когда Мусик околел, дворник от горя немного тронулся умом и почудилось ему ,что душа собаки реинкарнировалась в него самого. С той поры он просил всех называть себя Мусиком. И вот этот совершенно одинокий человек с собачьим именем, избегающий общения с людьми без крайней необходимости, а оттого и весьма немногословный, все чаще оказывался в компании новой жилички. Какие-то внутренние, давно забытые силы подталкивали Мусика к Ане. Так морские волны во время прилива подталкивают к берегу утлую лодочку, неаккуратно привязанную к старенькому деревянном причалу. Он слушал эту странную женщину всегда внимательно, не сводя с неё своих завороженных глаз, а однажды не выдержал и поцеловал неловко Анну в щечку. Та смутилась, пытаясь что – то или кого-то выловить в сумерках исчезающей памяти.

Мусик наклонил свою маленькую седую голову к Аниной груди – «не, чё – то не дышит совсем». Он вспомнил, что в кармане его потёртой униформы есть маленькое круглое зеркальце. Трясущимися руками неспешно достал его и приложил к губам лежащей в неподвижной позе женщины. Блеклый луч заходящего зимнего солнца нехотя отразился на засаленной поверхности потрескавшегося от времени зеркала, на мгновение осветил холодную безжизненность знакомого лица, и тут же исчез, потерявшись в черных спиралях божественной бесконечности. «Не запотело» – тихо и удивительно жалостливо произнёс Мусик. Он обратил внимание на то, что на Аниных ресницах, чуть сбившись в комочки, забился и не таял снег, подозрительно похожий на белую пудру. “Интересно, что ей снилось в последнюю минуту?” С этими мыслями, дворник, аккуратно снял с женской шеи цепочку с громадным синим камнем. Положил в карман, потом вытащил вновь, покрутил камень в давно немытых руках и выкинул в бетонную урну. «Дарить некому, а мне ни к чему», – удаляясь бубнил Мусик.

“А всё же занятная была дамочка, привык я к ней, а может, даже и полюбил я её, в первый раз в жизни полюбить смог”, – всхлипнул он.

Он поднял свои глаза вверх и увидел прямо перед собой два белых крыла, закрывающие небо. И тут Мусика сознание внезапно прояснилось . До хрустально- морозной прозрачности Он понял, что полюбил первый раз дважды.

Медленно ступая, придавливая старыми казенными валенками скрипучий снег, дворник почувствовал острую боль в сердце и необъяснимую тяжесть в ногах. Пройдя еще пару шагов Мусик рухнул навзничь. В его застывших косых глазах отражался яблоневый цвет далёкой юности.

Давид бен Мелех

6 февраля, .2020

San Diego, CA